Книга Томас

Долгожданная встреча в верхах состоялась. Был заключен договор о дружбе и взаимопомощи. Договор был скреплен брачными узами между принцем этой страны и принцессой соседней. По такому случаю королевским указом была объявлена неделя празднеств, и казнь Томаса отложили. Это была его последняя неделя, но, как ни странно, о смерти не думалось. Еще семь дней, еще шесть, еще пять... Он заполнял их на свой вкус, придумывая множество дел, больших и маленьких. Пользуясь своими привилегиями дворянина, он перечитал еще раз все свои любимые книги, с каждой переживая целую жизнь, непохожую на другие, что недоступно простому человеку. Так он попрощался со своими друзьями. Томас заполнил время работой мысли. Ум его был ясен, как никогда. Он продолжил свои занятия математикой, работая с хрусталем логических форм, играя абстракциями, которые никогда не лгали. Он создавал новые теории - призрачные деревья в мире идей, которым суждено было бесследно исчезнуть, чтобы возродиться через века. Только теперь, сидя в башне, Томас понял, что именно математике суждено объять мир, но вот принять его или не принять, приспособиться к нему или попытаться изменить - с этим вопросом каждый навсегда останется один на один. Сквозь прутья решетки Томасу было видно, как внизу веселится пестрая толпа. Он улыбался, разделяя радость людей, имеющих повод быть счастливыми здесь и сейчас - в ведь никак иначе и нельзя. Он радовался за жениха и невесту, а иногда и жалел их, как всегда жалел детей, в своих беззаботных играх не знающих, сколько грязи, боли и страданий готово обрушиться на них. Праздник продолжался. Видимо, власти решили, что веселье угаснет, если будет слишком беспредметным. На улицы выкатили бочки с вином. Их встретили восторженным ревом люди, никогда не умевшие ни радоваться, ни огорчаться другим способом, и которым уже не суждено было научиться. Веселье вспыхнуло с новой силой, но постепенно стало превращаться в хаос. Позже были слышны только пьяные вопли и мат. Чернь возвращалась в скотское состояние. Был мрачный и душный вечер, когда Томас впервые за эти дни задумался о своей судьбе. Память предательски выстраивала картины минувшего в последовательность ударов - сильных и слабых, но всегда коварных и подлых. Зло было беспощадно и всеобъемлюще, почти тождественно миру, в котором он жил. И вот самый большой удар, и потому последний - смертный приговор.