Книга Голем 100

Их было восемь — тех, кто каждую неделю собира­лись в улье, чтобы обогреться самим и согреть друг дружку. Премиленькие дамы-пчелки с привлекатель­ной внешностью и славными характерами, несмотря на то — или благодаря тому, — что все они надежно устро­ились в жизни. (Менее привилегированные классы об­зывали их «штучками высокого поебта».) Сотворенные отнюдь не по одному образцу, как на­стоящие пчелки, все они были дамами с яркими инди­видуальностями, очень похожими на нынешних жен­щин, хотя они и обитали в отдаленнейшем от нас буду­щем. Ведь, по правде говоря, наши потомки не так уж сильно изменятся. У каждой из них была присущая лишь ей и отличающая ее чудачинка, изюминка — то, что и составляет основу подлинного очарования. Хотя самой подлинной данностью у каждой из дам — как и у любого из нас — было ее тайное имя. Я, быть может, совершаю страшное злодеяние, раскрывая это перед вами: Т. С. Элиот заявлял, что тайные имена всего сущего, «глубоко сокрытое Имя», не могут и не должны быть известны никому, но сами дамы-пчелки знали эти имена и называли ими друг дружку. Так что вот они: — Регина, пчела-матка. Произносить следует, как в старину произносили британские законники — Ре- ДЖИН-а; — Крошка Мери Наобум, у которой всегда и все (включая прическу) в беспорядке; — Нелли Гвин, которая задала бы похотливому Карлу Второму еще больше жару, чем ее тезка; — барышня Гули, все еще по-девичьи сюсюкавшая и лепетавшая; ребенком она так отозвалась о своем школьном увлечении: «Он настоящий рыцарь — когда мы переходим улицу, неизменно берет меня под руку и бережно ведет, чтобы я не наступила на говно»; — Сара Душерыжка, имеет обыкновение, изящно заломив руку за голову, драматически восклицать: «Уйдите! Уйдите ЖЕ! Оставьте меня о-ДНУ! Я же-ЛАЮ общаться со своей ДУ-шой!»; — Ента Калента; ей известно все, что, только есть у вас в бумажнике, у вас в сумке, у вас в шкафах, у вас в холодильнике. Ента все время пытается склонить вас на какой-то дикий обмен, например махнуться ее битыми песочными часами на ваше старинное китайское доми­но, из которого потерялась всего одна костяшка; — и наконец двойняшки Угадай и Откатай, что ни­чего не значит по-английски, хотя Антон Чехов в одном из своих фарсов так называет двух гончих.