Гумилев Лев Николаевич

Об авторе:

Лев Никола́евич Гумилёв (1 (14) октября 1912, Царское Село — 15 июня 1992, Санкт-Петербург[1]) — советский и российскийисторик-этнолог, востоковед, доктор исторических и географических наук (вторая докторская степень не утверждена ВАК), переводчик сперсидского языка. Основоположник пассионарной теории этногенеза.

Биография

Родился в Царском селе 1 октября 1912 года. Сын поэтов Николая Гумилёва и Анны Ахматовой[2][3]. В детстве воспитывался у бабушки в имении Слепнёво Бежецкого уезда Тверской губернии.

Лев Гумилёв с родителями —Н. С. Гумилёвым и А. А. Ахматовой.

С 1917 до 1929 года жил в Бежецке. Учился в школе № 1 г. Бежецка с 1926 года по 1929 год. С1930 года в Ленинграде. В 1930—1934 годах работал в экспедициях в Саянах, на Памире и вКрыму. С 1934 года начал учиться на историческом факультете Ленинградского университета.

В 1935 году был исключён из университета и арестован, но через некоторое время освобождён по просьбе матери. В 1937 году был восстановлен в ЛГУ.

В марте 1938 года был снова арестован, будучи студентом ЛГУ, и осуждён на пять лет. Он проходил по одному делу с двумя другими студентами ЛГУ — Николаем Ереховичем и Теодором Шумовским. Срок отбывал в Норильлаге. 21 сентября 1939 года Гумилёв попадает в 4-е лаготделение Норильлага. За весь срок заключения он успел поработать землекопом, горняком меднорудной шахты, книгохранителем библиотеки на руднике 3/6, техником, геологом (в геотехнической, а затем в геофизической группе горного управления), а к концу срока стал даже лаборантом-химиком[4]. По отбытии срока был оставлен работать в Норильске без права выезда, просился на фронт[5].

Осенью 1944 года добровольно вступил в Красную армию (призван 13.10.1944 Туруханским РВК Красноярского края), воевал орудийным номером зенитной батареи в 1386-м зенитно-артиллерийском полку 31-й зенитно-артиллерийской дивизии РВГК на 1-м Белорусском фронте, участвовал в Восточно-Померанской и Висло-Одерской наступательных операциях, в штурме Берлина[5].

Из-за неблагожелательного отношения начальства, несмотря на боевые эпизоды, дававшие основания к награждению, был награждён только медалями «За победу над Германией» и «За взятие Берлина»[5]. Из воспоминаний Льва Гумилёва:

К сожалению, я попал не в самую лучшую из батарей. Командир этой батареи старший лейтенант Фильштейн невзлюбил меня и поэтому лишал всех наград и поощрений. И даже когда под городом Тойпицем я поднял батарею по тревоге, чтобы отразить немецкую контратаку, был сделан вид, что я тут ни при чём и контратаки никакой не было, и за это я не получил ни малейшей награды[6].

Мемориальная доска на доме, где жил Л. Н. Гумилёв (Санкт-Петербург,Коломенская ул., 1/15)

На фронте писал стихи на военную тему[7].

25 сентября 1945 года был демобилизован, восстановлен в ЛГУ, который окончил в начале 1946 года и поступил в аспирантуру Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР, откуда после постановления ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14.08.1946, содержавшем критику Анны Ахматовой[6], был исключён с формулировкой «в связи с несоответствием филологической подготовки избранной специальности».

28 декабря 1948 года защитил в ЛГУ диссертацию на степень кандидата исторических наук по теме «Подробная политическая история первого тюркского каганата», принят научным сотрудником в Музей этнографии народов СССР.

7 ноября 1949 года был вновь арестован, осуждён Особым совещанием на 10 лет, которые отбывал сначала в лагере особого назначения вШерубай-Нура около Караганды, затем в лагере у Междуреченска в Кемеровской области, в Саянах. В июне 1953 года вместе с другими заключёнными Камышлага был переброшен в Омск на строительство нефтекомбината. 11 мая 1956 года реабилитирован по причине отсутствия состава преступления. Покинул Омск 14 мая 1956 года.

Памятник Л. Гумилёву в Казаниул. Петербургская, у пл. Тукая — «Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от клеветы…»

C 1956 года работал библиотекарем в Эрмитаже. В 1961 году защитил докторскую диссертацию по истории («Древние тюрки VI—VIII вв.»), а в1974 году — докторскую диссертацию по географии («Этногенез и биосфера Земли»). 21 мая 1976 года ему было отказано в присуждении второй степени доктора географических наук.

В 1967 году женился на художнице Наталье Викторовне Симоновской (09.02.1920 — 04.09.2004).

15 мая 1990 года на заседании Секции синергетики географических систем РГО, посвящённом 25-летию пассионарной теории этногенеза,Л. Г. Колотило выступил с предложением о выдвижении Л. Н. Гумилёва в действительные члены АН СССР минуя избрание членом-корреспондентом АН СССР. В этот же день данное предложение огласили участники круглого стола на Ленинградском телевидении в программе «Зеркало», где участвовали Л. Н. Гумилёв, А. М. Панченко, К. П. Иванов и Л. Г. Колотило. В конечном итоге академиком АН СССР Л. Н. Гумилёв избран не был[8]. В 1991 году избран академиком Российской академии естественных наук (РАЕН). До выхода на пенсию в 1986 году работал в Научно-исследовательском институте географии при Ленинградском государственном университете.

Умер 15 июня 1992 года в Санкт-Петербурге. Отпет в церкви Воскресения Христова у Варшавского вокзала. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры[9] .

[править]Гумилёв и историческая наука

Основная статья: Пассионарная теория этногенеза

Лев Гумилёв предложил комплекс оригинальных методов изучения этногенеза, заключающихся в параллельном изучении исторических сведений о климате, геологии и географии вмещающего ландшафта и археологических и культурных источников. Основу его исследования составила оригинальная пассионарная теория этногенеза, с помощью которой он пытался объяснить закономерности исторического процесса[10]. Как иКарамзин, Соловьёв, Ключевский, Гумилёв представил свою парадигму истории своей страны.

Один из теоретиков евразийства П. Н. Савицкий состоял с Л. Н. Гумилёвым в многолетней переписке. Гумилёв и Савицкий имели некоторое сходство во взглядах — например, масштабы монголо-татарского ига оба считали сильно преувеличенными. В своей переписке они сошлись во мнении, что для русско-монгольских отношений был характерен скорее симбиоз, а серьёзные столкновения были связаны, в основном, сордынскими мусульманами, более радикальными, чем остальные монголы[11]. Китай у Гумилёва предстаёт не мирным оплотом цивилизации, борющимся с захватчиками, а хищнымагрессором[12]. То же самое он говорит о Европе: критика европоцентризма занимает в его трудах большое место. Древних (до XIV века) и современных русских он считает разнымиэтносами, причём первых отличает и от предшествующего этноса — славян[13].

Теория Гумилёва не является общепризнанной, и ряд авторов подвергает её жёсткой критике. Одной из основных претензий является её несоответствие критериям научности эмпирической теории. Некоторые авторы причисляют теорию Гумилева к псевдоисториографическому жанру фолк-хистори[14][15]. Как пишет Яков Лурье, проверка историографического построения Гумилёва «на материале источников по истории древней Руси обнаруживает, что перед нами — не попытка обобщить реальный эмпирический материал, а плод предвзятых идей и авторской фантазии»[16]. Сергей Иванов оценивает научный вклад Гумилёва «как близкий к нулю» и ставит его в один ряд с Анатолием Фоменко[17]. Журнал «Скепсис» открыто называет Гумилёва лжеучёным[18].

Представление о том, что деятельность Льва Гумилёва следует отнести к лженаучной, получило определённое распространение в среде учёных-историков. Так, российский и американский историк, политолог и публицист Александр Львович Янов в своей статье «Учение Льва Гумилёва», опубликованной в журнале «Свободная мысль» в 1992 году[14], называя Гумилёва «одним из самых талантливых и, без сомнения, самым эрудированным представителем молчаливого большинства советской интеллигенции», в то же время высказал мнение о том, что отсутствие объективного и верифицируемого критерия новизны этноса не только делает гипотезу Гумилева несовместимой с требованиями естествознания, но и вообще выводит её за пределы науки. По его утверждению, это было вызвано занятой Гумилёвым позицией изображения лояльности Советской власти, которая в условиях посттоталитарного общества делает сохранение человеческого достоинства весьма сомнительным. В результате, по мнению Янова, Гумилёв и ему подобные «до такой степени привыкли к эзоповскому языку, что он постепенно стал для них родным». Также, по его мнению, сыграла свою пагубную роль оторванность советского общества от «мировой культуры», в результате чего, будучи «погребённым под глыбами вездесущей цензуры», Гумилёв не имел возможности ознакомиться с достижениями находящейся на магистральном пути науки современной ему западной исторической мысли, а также ситуация, в которой «идеи рождались, старились и умирали, так и не успев реализоваться, …гипотезы провозглашались, но навсегда оставались непроверенными».

На схожей точке зрения по вопросу отнесения теории Гумилёва к лженауке стояли советский литературовед и историк Яков Соломонович Лурье[19], а также российский археолог,культур-антрополог, филолог, историк науки и норманист Лев Самуилович Клейн[20]. Рецензия Ю. М. Бородая на книгу Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли»[21], опубликованная в журнале «Природа», вызвала резкую реакцию в Академии Наук СССР, в итоге за «идеологический промах» заместитель главного редактора журнала В. А. Гончаров был уволен, а члены редколлегии А. К. Скворцов, А. Л. Вызов и А. В. Яблоков получили выговоры[22].

В то же время некоторые оппоненты Гумилёва, например, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук Виктор Шнирельман и заведующий отделом стран СНГ Института востоковедения РАН, главный редактор журнала «Вестник Евразии» Сергей Панарин не подвергают сомнению тот факт, что Гумилёв в своей теории оставался в рамках[источник?] исторической науки[23], однако в своих работах Шнирельман также называет идеи Гумилёва псевдонаучными и паранаучными[24]. Андрей Петров характеризует труды Гумилёва как неординарное культурное явление, занимающее особое место как в истории науки, так и в истории квазинауки. По его мнению, в своих работах Гумилёв использовал методики, характерные для лженаучных сочинений — вольная интерпретация источников, выдумки, натяжки, игнорирование данных, противоречащих его построениям[25].

Критике научного сообщества подвергались и теории «химер» и «антисистем» Гумилёва[26][24][27]. Некоторые аналитики полагают, что Лев Гумилёв несёт ответственность за придание доктрине русских националистов ореола научности[28], а Виктор Шнирельман и Александр Янов прямо обвинили Гумилёва в антисемитизме[14][29]. В частности, Виктор Шнирельманписал:

Хотя примеры «химерных образований» рассыпаны по всему тексту… он выбрал лишь один сюжет, связанный с так называемым «хазарским эпизодом». Однако в силу явной антисемитской направленности публикацию его пришлось отложить, и автор посвятил этому сюжету добрую половину своей выпущенной позднее специальной монографии по истории Древней Руси[30].

Александр Янов также считал, что «учение Гумилёва может стать идеальным фундаментом российской „коричневой“ идеологии» и что Гумилёву не чужды антисемитские взгляды[14]. Аналогичное мнение высказала и Генриетта Мондри в рецензии на книгу Вадима Россмана «Russian intellectual antisemitism in the post-Communist era». Она пишет, что теория Гумилёва об «этногенезе», в которой содержится мнение о славянской и семитской этнической несовместимости, образует прочную основу для современного русского национализма[31].